Posted 23 января, 09:01
Published 23 января, 09:01
Modified 23 января, 09:01
Updated 23 января, 09:01
В редакцию NewsTracker обратилась жительница Кировского округа Линда Кафарова, которая в прошлом году потеряла своего годовалого сына. По ее словам, 28 апреля 2024 года около 20:00 у него поднялась температура до 38,5 градусов. Дав ребенку жаропонижающее, женщина вызвала бригаду «Скорой помощи».
«Приехавшая на дом бригада, осмотрев полностью ребенка, предположила, что у него катаральный отит, сделала обезболивающий укол, посоветовала утром обратиться к педиатру по месту жительства и уехала», — рассказывает Кафарова.
На следующий день она вместе с ребенком приехала в Кировскую районную больницу в Новопавловске около 13:30, где их направили в инфекционное отделение.
«Там нас без надлежащего осмотра направили на рентген легких, сказав, что при поступлении в данное отделение рентген легких делается абсолютно всем. Я попросила сделать рентген без очереди так как ребенок совсем маленький, но мне было отказано на основании „удовлетворительного состояния ребенка“. Просидев в очереди около часа и сделав рентген, мы получили снимок, а рентгенолог сообщил, что у ребенка „совершенно чистые легкие, — вспоминает собеседница.
Вернувшись в инфекционное отделение, мать с ребенком приняла детский инфекционист, которая сказала, что у ребенка интоксикация и что ему нужно поставить капельницу.
«Я зашла вместе с ребенком в процедурный кабинет и попросила сообщить, какие препараты будут ему капать. Инфекционист назвала их (впоследствии в медицинской карте они были изменены), после чего мне сказали подождать окончания капельницы в боксе. Ребенка мне вернули спустя два с половиной часа в бессознательном состоянии с отекшей нижней челюстью, с отекшими веками. На моих глазах он начал покрываться багрово-синими пятнами и был помещен на искусственную вентиляцию легких в реанимационное отделение из которого уже не вышел», — переживает женщина.
Ребенок умер в тот же день, 29 апреля, около 23:50, причиной смерти был указан вирусный менингоэнцефалит.
Почти через два месяца после трагической гибели мальчика, 20 июня 2024 года Кировским межрайонным следственным отделом СУ СК РФ по Ставропольскому краю было возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».
«В результате возможного ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей неустановленными медицинскими работниками ГБУЗ СК „Кировская РБ“, несвоевременно и неквалифицированно оказана медицинская помощь, что повлекло смерть. Принимая во внимание, что имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления, постановил: возбудить уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч.2 ст. 109 УК РФ», — указал в Постановлении о возбуждении уголовного дела старший следователь отдела майор юстиции М. Ю. Стамат.
На следующий день была допрошена и признана потерпевшей стороной мать погибшего ребенка. В показаниях женщина сообщила, что лекарства, которые вводились ее сыну, были другими, чем упоминавшиеся в эпикризе.
«Получив заверенную копию посмертного выписного эпикриза, я увидела, что препарат „Реанбирин“, который реально вводился моему ребенку, был заменен на лекарственный препарат „Маннит“, который ребенку не вводился. Кроме того, лекарственный препарат „Дексаметазон“ заменен на „Преднезалон“. У лекарственного препарата „Реамбирин“ есть много побочных эффектов, одним из которых является противопоказание его введения лицам с отеком головного мозга, что и было у моего ребенка», — подчеркнула Кафарова.
В ходе расследования ставропольским Краевым бюро судебно-медицинской экспертизы были изучены обстоятельства произошедшего.
«Диагноз был установлен правильно. Медикаментозное лечение и интенсивная терапия проводились в полном объеме, выполнялась противовирусная, антибактериальная, инфузионная и посиндромная терапия, аппартаная респираторная поддержка (ИВЛ). Действия врачей были правильными и в достаточном объеме, направлены на спасение жизни и поддержании витальных функций организма. Использование „Реамбирина“ крайне редко вызывает нежелательные реакции в виде анафилактического шока. Смерть ребенка наступила не от анафилактического шока, а от основного заболевания — гриппа, гипертоксической формы», — указано в материалах экспертизы.
При этом комиссия указала, что ребенок ранее часто бывал у ЛОР-врача, где ему ставили диагноз «хронический ринит в стадии обострения», так что его можно было бы спасти.
«Судебно-медицинская экспертная комиссия считает, что имело место позднее обращение матери за медицинской помощью. При обращении матери за медицинской помощью за 5-7 дней до госпитализации возможно было бы избежать летального исхода», — отмечено в документе.
Этот документ поверг в шок мать ребенка.
«Эксперты не нашли вины сотрудников данной больницы в смерти моего ребенка. Они обвинили меня, мать, в том, что я якобы не вовремя обратилась в больницу и виновата в его смерти. Ознакомившись с экспертизой, я не увидела объективного и беспристрастного исследования. Члены экспертной комиссии всеми силами пытались выгородить своих коллег, но, так как кто-то должен понести наказание за случившееся, виноватой выставили меня», — переживает женщина.
Не согласившись с данной экспертизой, защитник Кафаровой Михаил Роганов подал следователю ходатайство о назначении повторной комиссионной судебно-медицинской экспертизы в другом учреждении с дополнительными вопросами. В документе он указал на многочисленные противоречия между историей болезни, результатами вскрытия, показаниями врачей и итогами решения комиссии.
«Отцом малолетнего ребенка в органы следствия были предоставлены данные на бумажном, а также на электронном носителе, свидетельствующие о корректировке истории болезни, о замене лекарственных препаратов уже после смерти ребенка. Однако должного внимания этому вопросу уделено не было, ограничились только допросом врачей-инфекционистов, которые являются заинтересованной в исходе дела стороной», — рассказал адвокат.
Сомнительными кажутся ему и выводы комиссии по поводу медикаментов.
«Применение „Реамберина“ противопоказано при отеках головного мозга. При менингоэнцефалите применение данного препарата категорически запрещено. Соответственно припарат „Маннит“, который был вписан вместо прпарата „Реамберин“ применяется при отеках головного мозга. По описанию патологоанатома смерть наступила от отека и набухания головного мозга. И по органам кровоизлияния точечный двс синдром. А вирусный менингоэнцефалит или бактериальный так и не пишут, учитывая, что у них разное лечение», — подчеркнул Роганов.
В итоге он ходатайствовал, чтобы независимая медицинская экспертиза была проведена в Ессентуках, в Северо-Кавказском филиале Судебно-экспертного центра Следкома РФ.
«Явилось ли несвоевременным оказание помощи работниками Кировской больницы, инфекционного отделения и отделения реанимации, либо работниками скорой медицинской помощи, которые были на вызове, установили неверный диагноз ребенку и не забрали его на стационарное лечение? Если да — то какие действия не были предприняты для спасения пациента и имеется ли причинно-следственная связь их действий с наступившей смертью малолетнего ребенка?», — основной вопрос, интересующий сторону потерпевшей.
«Мы допускаем, что если бы скорая забрала ребенка в тот же вечер, когда приехала, то, возможно, был бы правильно поставлен диагноз. Другой вопрос — насколько полным было обследование мальчика, лечение (в особенности спорный препарат», а также — реанимационные действия. Естественно, мы хотим независимой экспертизы, поэтому попросили организовать ее подальше от Новопавловска — в Ессентуках», — прокомментировал ходатайство адвокат.
Однако ходатайство было отклонено.
«На поставленные вопросы комиссия экспертов ответила в полном объеме, поэтому оснований для назначения дополнительной экспертизы у органа предварительного расследования нет. Оснований не доверять заключению экспертов у следствия не имеется. В проведении дополнительной экспертизы в Северо-Кавказском филиале „Судебно-экспертного центра Следкома РФ“ следует отказать, так как следователь является независимым процессуальным лицом, который самостоятельно направляет ход расследования уголовного дела. Кроме того, в случае назначения дополнительной экспертизы, ее производство должно быть поручено экспертам Краевого бюро судебно-медицинской экспертизы», — сообщил все тот же старший следователь отдела майор юстиции М. Ю. Стамат.
Отказ от ответов на дополнительные вопросы он объяснил присутствием ответов на них в «исчерпывающем» решении экспертов.
На данный момент постановление об отказе в назначении дополнительной экспертизы защита обжаловала в СУ СК РФ по Ставропольскому краю, а также направила соответствующие документы председателю СК РФ Александру Бастрыкину.
Как будет развиваться расследование — пока неизвестно, но потерявшая ребенка мать готовится к худшему.
«Я не желаю никому перенести тот ужас, который перенесла я и в каком состоянии я сейчас нахожусь. Сейчас я нахожусь в больнице и предполагаю, что мне готовятся предъявить обвинение в смерти собственного ребенка. На кого надеяться — не знаю», — поделилась тревогой женщина.
NewsTracker продолжает следить за ситуацией.