"Если оскорбили Бога, пусть он в суд и подаст"

Диалог жителей Ставрополя в социальных сетях о наличии бога и значении Библии  закончился первым в  России судебным процессом об оскорблении чувств верующих. О причинах и последствиях  этого прецедента, мировом и историческом опыте решения подобных вопросов и сегодняшней роли церкви в жизни общества в России рассказал в интервью NewsTracker протодиакон российской православной церкви, писатель и философ, автор официального учебника «Основы православной культуры» Андрей Кураев.

Рассматриваемое в Ставрополе дело об оскорблении чувств верующих – первое подобное в России. Какие перспективы оно имеет и как Вы оцениваете этот  прецедент?

Это некоторый социо-психологический диагноз нашему обществу. Сейчас началась эпидемия доносов: где-то не та картина висит, что-то напоминающее и возбуждающее, сосед не то радио слушает. Такое ощущение, что 30-е годы, доносы снова вошли в моду. Понятно, что это результат  истеричной пропаганды в милитаристском, мобилизующем духе.  С другой стороны, конечно, это наше «антиболотное» законодательство (после серии митингов оппозиции на Болотной площади в Москве в 2011-2012 годах), когда наштамповали массу законов, которые запрещают людям выражение своего мнения, гражданскую самоорганизацию. В этом смысле это дело - не частный случай, а что-то очень серьезное. Кроме того, я считаю, нравственная и политическая ответственность лежит на руководстве РПЦ, которое после акции «Пуси» (панк-группа Pussy Riot провела 21 февраля 2012 года в храме Христа Спасителя скандальную акцию), по сути, требовало, чтобы появилась статья, вокруг которой сейчас идут судебные прения.

Статья эта феноменальна, потому что предметом разбирательства тут является принципиально непроверяемая область - чьи-то чувства, то есть субстанция достаточно интимная, а главное – субъективная. Потому что никто, когда обсуждался и заявлялся этот вопрос, не спрашивал, а кто будет уполномочен заявлять и удостоверять, что это действительно истинно православные чувства или истинно мусульманские чувства? В вашем случае епархия вроде бы стоит в стороне, а два молодых человека заявили, что от имени всего православного человечества сочли, что должны обидеться и подать в суд.

Дело в том, что у каждого из нас разный болевой порог. Кому-то может показаться ужасно оскорбительным, если сказать, что забор у храма плохо покрашен и покосился, а кого-то не заденут критические слова по поводу текста Библии или библейской истории. Поскольку чувства именно «мои», то я единственный эксперт по их поводу. Не понимаю, зачем еще заказывать чью-то экспертизу. Мои чувства, я  так устроен. Меня это оскорбило. И судья просто обязан стать заложником такого рода жалоб. В статье речь идет не о мотивах, а о последствиях. Если по моему мнению, эти последствия в моих чувствах наступили, то уже не имеет значения мотив обидчика -  хотел или не хотел кто-то оскорбить чувства, просто с языка сорвалось или спьяну. А, может быть, меня оскорбило фото, где патриарх на коленях перед пингвином стоит. Вдруг такой человек найдется?

Может ли церковь или любой другой духовный орган, духовное управление мусульман, например, инициировать подобные судебные процессы? Есть ли у них такое право?

Закон дает любые права сейчас. Более того, по идее, суд даже не имеет право обращать внимание, если епархия скажет: «Нет, вам почудилось, тут нет оскорбления религиозных чувств». Здесь возникает вопрос о надлежащем истце, но как доказать, что он ненадлежащий?

Видимо, никак, если он говорит именно о своих чувствах.

Никак. Поэтому я говорю, что это нелепая статья, которая делает судью заложником или истца, или власти, которая дает судье политический заказ. Боюсь, что именно это сейчас будет происходить гораздо чаще, особенно у вас на Ставрополье, как в любом казачьем крае. Тут очень сильно отличаются представления о законе и праве.

Должна ли церковь принимать участие в подобных процессах в качестве экспертной стороны?

При той формулировке закона, которая есть, экспертов не может быть. Ни в институте русского языка и литературы, ни в епархии и патриархии. А дальше тут серьезные богословские вопросы для самой церкви. А может ли вообще в христианской культуре быть понятие богохульства и кощунства? Это очень серьезно. Основу христианской веры составляют представления о том, что бог сам вышел в опасную зону, покинув безопасные небеса, где ангелы поют «аллилуйя», он пошел на землю, где любая базарная торговка может его оскорбить или убить. Воля творца была пойти этим путем. Крестное распятие – это высшая форма оскорбления, позорнейшая смертная казнь. Второй вопрос, опять-таки, надлежащего истца. Если оскорбили бога, при чем тут ты? Ждите от бога заявления в суд. В свое время тот самый император Тиберий, при котором был распят Христос, однажды очень точно сказал, когда ему подали жалобу на некоего человека, который, по мнению доносчика, оскорбил богов: «Раз боги оскорблены, пусть они сами разбираются». Точно так же остается сказать и здесь.

Известны ли вам в мировой практике другие подобные законы?

В мировой практике такие законы понемногу отмирают. Там акцент на действия, а не на чувства. Кто-то ворвался, сорвал людям богослужение - это конкретное и видимое деяние. Это аналогично с помехой легальной демонстрации. Идет демонстрация, неважно за что, но посторонние не должны вмешиваться, применять силу, разгонять её. Полиция будет охранять эту демонстрацию, даже если полиция и лично начальник полицейского участка не согласны с теми тезисами и транспарантами, которые демонстранты несут. Впрочем, есть Монголия, где недавно принят закон, запрещающий критику буддизма. Но что, Россия дрейфует в эту сторону? К Монголии, Северной Корее? Она, конечно, туда дрейфует в последнее время, это несомненно, но не столь же откровенно?

Есть ли шанс что-то изменить, что для этого необходимо?

История все равно не кончится ни завтра, ни послезавтра. Все равно что-то будет меняться. Главное – сохранить голову.

Как Вы считаете, церковь в России сейчас достаточно отделена от государства?

На мой взгляд, к сожалению, она очень старается занять позицию, чтобы максимум благ от государства иметь, по минимуму отдавая. Желательно, чтобы государство не контролировало её, и тут церковная иерархия подчеркивает отделённость от государства. Это когда речь заходит о том, например, чтобы поставить в церквях кассовые аппараты и давать обществу отчет о поступлении и трате средств. А когда речь заходит о судебно-правовой и административной, полицейской помощи, тут, конечно же, «давайте, защищайте нас». Так что, по четным дням на ваш вопрос ответ один, по нечетным – другой.